ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО 

TRADUIT DU FRANCAIS : gorboffmemoires.com. Les écrits de la famille Gorboff ( janvier 2015)  

Марина,Софья Николаевна Горбовы,Владимир,Мария,Екатерина Горбова/ Литвяк,Софья,Юлия,Михаил Горбовы, Париж,1943 г. Архив М. М. Горбовой(с) 

После Германии (Висбаден, Пассау) где Николай Михаилович Горбов умирает в феврале 1921 года, три месяца после отъезда семьи из России, Горбовы переезжают в Париж (1934). Как и многим эмигрантам, им придется, по словам Данте, «…ступать по чужим лестницам». Ни один Горбов, родившийся в России, не вернется в СССР, и никто из них не увидит падения коммунизма. Первая поездка члена семьи в Россию была моей, в 1961 году, но я родилась во Франции и не возвращалась на родину.

Глядя на фотографии Горбовых до и после изгнания, мне иногда кажется, что я иду по стопам Даниэля Мендельсона в поиске своей пропавшей семьи (Пропавшие,2006). Наши поиски различны, но в обоих случаях речь идет о пропавших людях, мирах, о стертой памяти.

Читатель понял, что сохранение и передача семейной памяти Горбовых, а также и памяти других эмигрантских семей, русских или нерусских, но всё же подвергнутых изгнанию, является целью этого блога. Я долго колебалась, прежде чем решила выставить на всеобщее обозрение жизнь своих родителей и собственные воспоминания, но выявление «жалких кучек секретов» (Андре Мальро) людей, давно покинувших этот мир, тем не менее мне показалось предпочтительным забвению их памяти. Однако я убеждена, что « не всё » должно быть сказано: есть тексты и письма, которых я никогда не опубликую.

Мы все знаем, что поддержание памяти требует свободного доступа к архивам. По личным или профессиональным соображениям, семьи и исследователи когда-то захотят обратиться к ним. Потомки эмигрантов часто не владеют русским языком и русский бумажный архив им недоступен. Когда они захотят ознакомиться с историей своей семьи, они станут искать в интернете  – и особенно в блогах -, архивы переведенных на французский язык. Между историческими исследованиями и личными воспоминаниями, блог является идеальным способом распространения такого рода текстов.

Неожиданный успех этого блога (104 человека в первую неделю) показывает, насколько семейная память остается актуальной. Поэтому важно, чтобы потомки эмигрантов осознали цену своих бумажных архивов и предотварили их отправку в Россию. Место наших архивов — во Франции (а также в Италии, в Америке…). Они неотделимы от страны, в которой жили наши родители и где мы росли. Архивы — наши корни. Доступ к ним должен быть свободным, бесплатным, ни чем не ограниченным… Иначе и быть не может.

Горбовы много писали: со второй половины XIX века до наших дней четыре поколения взялись за перо. Публикация семейных текстов составляет корпус этого блога, цель которого — представить читателю на примере одной семьи среди многих других жизнь русских эмигрантов до и после изгнания.
Четыре поколения Горбовых писали мемуары, статьи, книги… 

* Софья Николаевна Горбова (1863-1949), урожденная Маслова, моя бабушка, которую мы будем называть по отчеству, чтобы отличать ее от ее старшей дочери, Софьи — написала три текста :

 

1/ в 1885 году, в России, первую часть своих Воспоминаний.  Мелким, идеально ровным почерком, она вспоминает детство и жизнь своего любимого отца, Николая Ивановича Маслова (1826-1882), сына неграмотного пастуха, ставшего мэром города Ливны. Это социальное восхождение многим обязано его встрече с семьей богатого ливенского купца, Акима Васильевича Горбова: молодой Никола дружит с одним из его сыновей, Михаилом (1826-1894), который помогает ему приступить к учебе. Когда в 1887 году дочь Николая Ивановича Маслова, Софья, выходит замуж за Николая Михаиловича Горбова (1859-1921), сына его друга, ее отец занимает видное место в Ливнaх (банкир, купец, мэр города). У моих дедушки и бабушки родятся шестеро детей, которые, за исключением старшего сына Сергея (1893-1915), погибшего во время Первой Мировой войны, все эмигрировали.

2/ Вторая  часть Воспоминаний Софьи Николаевны Горбовой написана в 1924 году в Пассау (Германия). Через два года после смерти мужа, Софья Николаевна описывает первые годы своей супружеской жизни в семье богатых московских купцов, под влиянием педагогического призвания Николая Горбова, увлекающегося народным образованием. Молодые Горбовы покупают имения, строят школы, сталкиваются с разными препятствиями, читают, покупают книги. Текст неравномерен, но многие стороны жизни русской интеллигенции начала XX века очень хорошо описаны. 

 3/ Третий текст Погром в Центральной России написан по-французски в 1919 году, в Ялте, накануне изгнания – описывает разграбление имения Горбовых, Петровского. Он  оставался неизвестным до 2015 года – целых сто лет – до того как я имела счастье его обнаружить в городской библиотеке Дижона (Франция). «Погром» находился в фонде друга семьи, французского профессора русской литературы Жюля Легра (1866 – 1939), которому Софья Николаевна вероятно его передала для заграничной публикации.  

Первый текст (1885, Ливны) принадлежит моему двоюродному брату Андрею Александровичу Лодкину (1945), внуку Михаила Маслова, брата Софьи Николаевны. Живя в Санкт-Петербурге, его семья хранила Воспоминания Софьи Николаевны Масловой в течение 130 лет, прежде чем опубликовать их в блоге Андрея Лодкина: https://maslodmemoirs.wordpress.com/

Второй текст (1924, Пассау), хранился в моей семье. Оба текста, так же как и  Погром, сегодня собраны в  обеих блогах:  *на русском языке в Воспоминаниях Софьи Николаевны Масловой; *на французском и русском языках на моем блоге : https://gorboffmemoires.wordpress.com/ 

С согласия своей семьи я передала вторую тетрадь Воспоминаний С. Н. Горбовой (1924), Воспоминание (1954) моего отца, Михайла Николаевича Горбова (1989-1961)  и семейный архив Горбовых — документы, фотографии, тексты моего блога (2015-2019) – в городскую библиотеку Дижона, где, после моей смерти, будет создан Фонд Горбовых.

Дети Софьи Николаевны Горбовой также писали.

* Яков Николаевич Горбов (1896-1981) – автор многих статей и книг.
(С момента редактирования этого текста (2015) я ознакомилась в 2018 году с петербургским архивом ИРО ИРЛИ (см.: * Яков Горбов: письма к Вере).

« … Сын писателя и ученого, я рос в академических и интеллектуальных кругах, и с раннего возраста меня тянуло к литературе. Закончив гимназию, я поступил в Московский университет и в армию (война 1914-1918); гражданская война, изгнание…». Так начинается краткая автобиографическая записка Якова Николаевича, оказавшаяся в моем распоряжении.

Покинув Россию в 1920 году со своей первой женой Верой Сергеевной Иснард (1896-1977), Я.Н. Горбов живет сначала между Германией и Францией (Мюлуз), где он поступает в инженерно-текстильное училище, прежде чем переехать в Лион. В 1931 году он получает стипендию католического факультета Лилля, где, посещая курсы политологии, он заведует русской библиотекой и начинает писать. Стипендия заканчивается в 1936 г.; Яков Николаевич возвращается в Париж, становится таксистом… «…Занятие, которое имеет преимущество оставлять большую свободу духа…» пишет он в той же записке, судя по которой он поступает в Иностранный Легион в начале Второй Мировой войны (Легион, однако, не хранит никаких следов его присутствия). Я.Н. был ранен в 1940 году и эвакуирован на юг Франции (Лурмарэн), где занимался садоводством и продолжал писать.

Его первая книга Пути Ада появляется в 1947 году; за ней следует роман Второе Пришествие (1951).. В 1955 году, Яков Николаевич  получает премию « 4 Жюри » в Марракеше, куда он приглашен. Мы не будем перечислять его многочисленные труды; ему так и не удалось жить за счёт своих публикаций, которые, однако, имели определенный успех в связи с экзотическим образом русских эмигрантов-таксистов, бывших в моде после войны.

Мой дядя был самым выдающимся из детей Горбовых; в то время, когда средства массовой информации еще не существовали, его фотография появлялась в газетах. Мы его редко видели, знали что он встречается с русской и французской интеллигенцией и что НРФ (NRF, новый французский литературный журнал) опубликовал выдержки из одного из его романов (Январь 1955, № 25). 

Яркий и сложный человек, одинокий, с несколько обострённой чувствительностью, убежденный антикоммунист, Яков Николаевич Горбов был в тридцатых годах членом партии младороссов, призывающей молодых эмигрантов бороться с коммунизмом; это ‘фашистское’ движение (этот термин здесь вполне уместен, итальянский ‘дуче’ будучи вдохновителем антикоммунистических движений начала XX века) было создано в 1927 году Александром Казем-Бегом (1902-1977). В России, которую они надеялись вскоре увидеть освобожденной от коммунизма, младороссы хотели установить « царя и советы », но Александр Казем-Бег не ответил их надеждам. В 1942 году он эмигрирует в США, а затем «выбирает свободу» в СССР (1956). Однако, когда Гитлер напал на СССР, ни один из этих русских молодых « фашистов » не вступил в ряды РОА (Русской освободительной армии), которая, под руководством бывшего советского генерала Власова, боролась вместе с Вермахтом с коммунистической диктатурой.

В конце войны Яков Николаевич Горбов делится между югом Франции и Парижем. Здоровье Веры Сергеевны велит ей жить на юге, где она очень близка к французскому генералу A. Нюгу (1892-1968). Мужчины в столь хороших отношениях, что Я.Н. посвящает генералу одну из своих книг.
С 1960 по 1974 год мой дядя становится главным редактором русского литературного журнала Возрождение, что позволяет ему проявить свои таланты полемиста и устанавливать контакты с интеллигентами кругами.
В конце своей жизни Яков Николаевич женился (1978 г.) на писательнице Ирине Одоевцевой (1895-1990), одной из первых эмигранток, вернувшихся в Россию (1987).
Женщина с трудным характером, Ирина Владимировна рассорится со многими Горбовыми, особенно с Софьей Николаевной, старшей дочерью моей бабушки. Живя с 1934 года на квартире на улицы Касабланка, моя тетя была вынуждена,  до и после смерти Якова Николаевича, сожительствовать с « звездой » литературного мира эмиграции.
Я хотелa бы указать на несколько  ошибок, найденных в энциклопедиях: Яков Николаевич  Горбов был мне не отцом, a крестным отцом ;  по окончании войны, когда Сталин уговаривал эмигрантов вернуться в СССР, он никогда не принимал советского паспортa, и никогда не был зарегистрирован пансионером дома русских престарелых в Ганьи…

* Михаил Николаевич Горбов (1898-1961), мой отец, написал свой единственный текст Воспоминания о гражданской войне в 1954 году. Меня часто спрашивают, почему он остался незавершенным. Я не могу ответить на этот вопрос, но думаю, что эмоционально для него это было слишком тяжело.
Отец был одним из 6 детей в семье и предполагалось что, после окончания агрономического института, он будет постоянно жить в Петровском, управляя имением.

Опережая дело Джеральда Даррелла, папа рассказывал как в детстве он (при поддержке прислуги и тайком от матери, грозного «Зевса»), лечил в своей комнате животных со сломанными лапами и крыльями: белок, ворон, вонючих лис и даже, если верить рассказам, которые очаровывали меня в детстве, крокодила, живущего в ванне… Мой отец любил сочинять вещи на грани правдоподобия, и никто никогда не знал, говорит ли он серьезно или нет… Но разве это важно? Крокодил выжил, как и сохранились в семье его описания первых годов изгнания: как, голодая в Константинополе, он целый день носил кирпичи на верхний этаж здания, прежде чем грубый начальник строительства прогнал его, не заплатив ни гроша; как, едва приехав во Францию, он был нанят шофером богатым лионским мещанином (выдававшего его за русского князя) который, оставив его однажды смотреть за домом, попросил свою жену пересчитать персики на кухне : папа побежал купить другие, чтобы доложить их в блюдо; как, наконец, в дoвоенные годы, он стал шофером г-на Моргенрота, богатого и культурного американского банкира, который хорошо к нему относился. Он путешествовал с ним по Европе и даже был в Египте, где, приглашенный феллахом, ему пришлость есть весьма изысканное блюдо – овечий глаз, плавающий в холодном сале : папа его долго переберал от щеки к другой прежде чем решиться, наконец, проглотить его… Этот рассказ, веселящий и меня и моих детей и внуков (которых мой отец никогда не видел), показывает, насколько семейная память подпитывается такого рода воспоминаниями.

Те, кто знал и еще помнят Михаила Николаевича Горбова, описывают его как обаятельного, оригинального человека. Но я помню, что в конце жизни он был одиноким и немного грустным. У него не было ни французских ни русских друзей, ни (кроме брата, с которым он редко встречался) любимого друга; я не помню ни одного ужина с ветеранами гражданской войны или какой-либо другой деятельности. И хотя Воспоминания моего отца проникнуты религиозностью, за исключением больших праздников он редко ходил в церковь; ни он, ни мама никогда не принуждали меня к этому, что меня всегда удивляло.

М.Н. Горбов и моя мать, Юлия Алексеевна Попович (1904-1998), встретились у младороссов. Она приехала во Францию из Кишинева в 1930 году ( см. Тетради Юлии Алексеевны Горбовой) и стала француженкой по замужеству (1934); я их единственный ребенок. Ю.А. долгие годы работала в благотворительных организациях русской эмиграции: детские лагеря протоиерея Александра Чекана, дома престарелых комитета Земгора (Кормей-ан-Паризи), Сент-Женевьев-де-Буа… Когда, в 1990 году, она прекратила свою деятельность, ей было 86 лет. Мама была увлечена своей работой и мало была с нами ; она воплощала собой Долг, а папа – нежность. Наши отношения долго были сложными, но, когда, уже на пенсии, мы стали жить на одной лестничной площадке, мы наконец сблизились.

Хотя сестры и брат моего отца и жили в Париже (Яков Николаевич с шестидесятых годов был главным соредактором Возрождения), папа редко виделся с ними. Kак и все единственные дети, я мечтала о большом семейном столе, но не помню ни одной семейной встречи с ними и с бабушкой.
По воскресеньям, мой отец добровольно сопровождал маму в больницу навещать постояльцев дома престарелых Кормей-ан-Париси, (в пятидесятые годы мы купили машину, черный Ситроен). Из всех пожилых людей, проживающих в доме, папа сблизился только с актрисой Екатериной Николаевной Рощиной-Инсаровой (1883-1970), которую мы очень любили. Она была моей свидетельницей на свадьбе; на моей старой Ситроен ‘Де-шево’ мы с ней ездили в Париж в кино или к врачу, любоваться витринами улицы Фобург-Сент-Оноре, есть мороженое в знаменитой чайной «Анжелина»… Русский вариант Завтрака у Тиффани…

Как часто бывает с семейными воспоминаниями, история рукописи моего отца развивалась скачками во времени: она была написана в 1954 году и вручена мне моей матерью в 1995 году, когда я писала книгу о русской эмиграции Призрачная Россия: издатель предложил ее включить в мою книгу и таким образом папина рукопись впервые вышла из семейного круга на французском языке. Русский текст Воспоминаний появился в журнале Звезда (2003/11), а затем – в этом блоге, на французском и русском языках (2015 г.).

* Марина Горбова (1936), создатель этого блога. Автор нескольких книг, в том числе Призрачная Россия  (1995). Я описываю в этом блоге жизнь первого поколения эмигрантов, родившихся в изгнании.

 

 

 

 

 

* Александра Голицына, дочь Марины Горбовой и Бориса Голицына (1934-2000), родилась в 1963 году. Доктор археологических и этнологических наук, автор многочисленных статей. Одна из них посвящена посещению ею в 2013 году семейного имения Голицыных, Вязёмы. Александра не случайно выбрала темой своих исследований изгнание, миграцию, память (научные программы «Не-места изгнания» / Non-lieux de l’exil, «Предметы  изгнании» /  Displaced Objects и т. д.

* Екатерина Горбова/Литвяк (1895-1992) написала в 1955 году длинный текст, посвященный своему первому мужу, Николаю Корнееву (1896-1919?), который пропал во время революции… В надежде найти его, Е.Н. пробыла пять лет в СССР с сыном Михаилом (1917-1965) и прибыла во Францию в 1925 году. Времена были тяжелые: Е.Н. была официанткой, познала тюрьму. Приехав во Францию, моя тетя вышла замуж за Федора Литвяка (1899-1972), от которого у нее родились двое детей, Мария (1927-2014) и Владимир (1939-2007). В конце Второй Мировой войны Федор Литвяк вернулся в СССР, где познал радости Гулага.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Цитаты из воспоминаний Екатерины Николаевны (1955): «… Мой брат Сергей был убит в 1915 году на фронте, куда ушел добровольцем и где пробыл всего 12 дней. Коля (мой муж) был призван как врач; он пропал в 1919 году. После долгих поисков, в 1921 году я узнала, что он умер в сентябре 1919 года от тифа и дизентерии, но где? Кажется, недалеко от Камичино. Говорили, что, когда началась революция, он хотел сбежать, чтобы вернутся ко мне, но его догнали и отправили в это Камичино, где его видел мой двоюродный брат (дугой Сергей Горбов) которому удалось сбежать. Я узнала это от него, когда он присоединился к нам в Ялте, куда, вместе с Микушкой (моим сыном Михаилом), Яшей, Мишей и Верой, мы прибыли с большим трудом, потому что братья были добровольцами Белой Армии, и им надо было это скрывать, чтобы не быть зачисленными в Красную Армию. Крым был оккупирован немцами; вскоре все были эвакуированы. Большевики продвигались, и те, кто мог, покидали страну. Белая армия эвакуировалась на кораблях; лошадей оставляли на месте. Моя сестра Соня уехала в Англию вместе с дядей Левой Михельсоном, который взял ее с собой в качестве секретаря. Папа, мама и младшая сестра Маша тоже сели на корабль, идущий в Константинополь. Я осталась в Крыму в надежде найти своего Колю. Я долго стояла на причале и смотрела, как корабль удаляется. Я думала, что больше не увижу своих дорогих родителей и Машу; и действительно, я никогда больше не видела своего дорогого папу… Никто не может себе представить, как грустно и трудно вызывать такие воспоминания. Время идет, все начинает путаться в моей памяти и голове. Я даже думаю, что пишу не в том порядке, в котором события произошли, но надеюсь, что вам будет интересно узнать, что тогда происходило. Я тогда страдала, но в то время я имела больше сил и была молода: сегодня мне 60 лет, и все уже по-другому».

 * Мария Горбова / Бари (1900-1973): эмигрировала в США в 1920 году (фамилия Горбовых находится в списках музея иммиграции на острове Эллис в Нью-Йорке). Она посвятила себя разведению породистых собак и погибла вместе с мужем, Джорджем Бари (1896-1973) из-за плохо настроенной печи. В 1934 году Софья Николаевна навестила свою дочь, а затем обе женщины вернулись в Париж, где М.Н. встретила, в первые после того, как она покинула Россию, семью в полном объемe.

 

Mарья Николаевна не писала воспоминаний, но в 1962 году она подробно рассказала о своей жизни в России американской подруге; подруга скрупулезно передала этот рассказ ее внукам, которые, в свою очередь, передали его мне. Таким образом, голос неизвестной американки, ничего не знающей о России, принес нам историю изгнания семьи, описанную глазами двадцатилетней девушки:

«… Мальчики, вероятно, помнят мои разговоры с бабушкой и дедушкой Бари, когда в мае 1962 года мы были у них в гостях и ели этот великолепный русский ужин. Я им задавала много вопросов, и так как их жизнь в России мне показалась очень интересной, я подумала, что вы, мальчики, тоже должны о ней знать.

Ваша бабушка, которую вы знаете под именем ‘Агги’, родилась в Москве. Еe дед, Михаил Акимович Горбов, был промышленником, который оставил своим детям достаточно денег, чтобы им не нужно было зарабатывать на жизнь, но Николай Горбов, отец вашей бабушки, очень интересовался народным образованием. Окончив университет, он некоторое время жил в сельской местности, чтобы лучше узнать нужды народа. Этот образованный человек собрал в течение многих лет уникальную библиотеку, насчитывавшую более 9000 книг, большинство из которых были редкими оригинальными изданиями. Когда Агги была молодая, они жили в-основном в Петровском, семейном имении Горбовых, к югу от Москвы; ближайшим городом был Мценск. Они проводили зиму в Москве и увозили с собой большую часть книг, когда переезжали. Дом был построен из дубового дерева, выкрашенного в белый цвет и насчитывал 27 комнат. Через дорогу стоял другой дом, где жила его бабушка. .

Это имение включало в себя ферму из 14 гектаров садов и 6 гектаров лиственниц. Было 14 лошадей для запряжки и верховой езды и 80 швейцарских коров. За ними ухаживали два кучера и их помощник; было также два повара и поваренок, три горничные, разнорабочий, главный садовник с помощником, и еще два садовника. Были две гувернантки: француженка и немка. Образование Агги включало знание таких языков, как русский, французский, немецкий и английский, а также немного польского и итальянского. Как хороша была жизнь: прогулки верхом, катание на лодке по реке Зуша, теннис… Гувернантки давали уроки. Летом Горбовых навещали друзья.
Хотя на месте было большое количество прислуги, отец назначил каждому ребенку определенное задание. Он считал, что для того, чтобы по-настоящему любить дом, они должны о нем заботиться. Он открывал начальные школы, нанимал хороших учителей, помогал правительству строить среднюю школу и взял на себя создание общежития, чтобы мальчики и девочки, приехавшие издалека, могли получить доступ к образованию. Когда студент проявлял особые способности, он отправлял его в Москву, в гимназию. Его жена построила диспансер и наняла женщину, лучше обученную, чем медсестра, но меньше, чем врач. Она принимала роды, вправляла сломанные кости, прописывала лекарства, имела зарплату и дом. Больные платили, когда могли, или приносили ей фрукты, яйца, овощи.
Николай Горбов отправил молодого человека, проявившего явные способности к медицине, в специализированную школу и, когда он начал работать, некоторое время помогал ему. Затем ему дали понять, что, поскольку он может зарабатывать себе на жизнь как врач, он должен обойтись без этой помощи. Несмотря на все полученные блага, молодой врач глубоко обиделся и стал одним из главарей банды бунтовщиков, обернувшись против своего благодетеля.

Война началась в 1914 году. Трое братьев Агги ушли в армию. Один из них был ранен и умер в 1915 году. Соня, старшая сестра Агги, вступила в Красный Крест в качестве медсестры и уехала в Сербию. Вскоре после этого народу пришлось сдавать своих лошадей армии, за исключением одной или двух, недостаточно хороших, для работы в поле. Вскоре все молодые люди ушли в армию, а им на замену на ферму были отправлены военнопленные.

В 1917 году началась революция. Отец Агги был очень болен. У него было воспаление легких и зараженное легкое. Все шло хуже и хуже и он решил, что семья должна покинуть Петровское. В стране была армия тех, которых называли ‘белыми’, тех кто остались верны царю; они боролись с большевиками, но не победили их. Однажды, в час чаепития, толпа крестьян подошла к дому; двое или трое из них приблизились к вашему прадеду и сказали ему, что ему лучше уехать, потому что народ агрессивно настроен. Сосед прислал экипаж, чтобы отвезти отца Агги к себе домой, где ему ничего не грозило. Ваш прадед был так болен, что не мог ходить. Двое пленных немцев, работавших на ферме, вынесли его из дома. Когда толпа стала угрожать, кто-то сказал: «Вот человек, который отдал свою жизнь, чтобы вам помочь! Если вы его тронете, то сначала убейте нас». Они пропустили его.
Семья осталась еще десять дней на месте. Начался грабеж (С.Н.Горбова, Погром в Центральной России ). Первое, что разрушили крестьяне, был дом бабушки. Они выбросили все в окно и унесли то, что хотели. Семья была бессильна. Одним из ведущих был молодой врач, которому платили за учебу и помогали начать жизнь. Крестьяне уносили серебро, одежду, лошадей, коров, мебель. Они разбили зеркала и все водопроводные трубы. Брали великолепные ценные книги, вырывали страницы, собирали их в большую кучу и жгли их. Мать Агги умоляла их не уничтожать книги. Она им говорила «Берите их, если хотите, но не сжигайте их, потому что книги – это самое важное что есть на свете, их надо беречь, в них знание и сила ». Но они продолжали их уничтожать. Они взяли весь уголь и масло для ламп, все припасы. Но семью не тронули.. 
Управляющий сказал народу, что ему нужны две лошади. Поскольку он был служащим, никто не воспротивился. Лошади эти были использованы для того, чтобы отвезти семью в небольшой городок, недалеко от железной дороги. Перед отъездом семьи несколько бунтовщиков пришли и сказали, что пожалели о том, что сделали: «Мы плохо поступили, особенно с книгами. Вы всегда были добры к нам, мы сожалеем о том, что сделали».
Агги, ее родители и старшая сестра поселились в доме дяди. Они забрали драгоценности и продали некоторые из них, чтобы иметь достаточно денег на жизнь. Потом, сидя на чемоданах, они уехали в закрытом вагоне на юг России. Путешествие обычно длилось 16 часов, но им потребовалось четыре дня, чтобы добраться до места назначения. Юг был занят немцами.

Внезапно, в 1918 году, немцы исчезли: первая мировая война закончилась. Но революция продолжалась. Белые русские продолжали сражаться, но большевики одержали верх, и все оказались в Ялте, в Крыму. Британский корабль « Графтон » принял беженцев и доставил их в Новороссийск. Другие были доставлены на Мальту. Люди изо всех сил пытались подняться на борт. Великий князь Николай, один из немногих членов императорской семьи, оставшихся в живых, должен был уехать на одном из этих кораблей. Он увидел панику и отказался подняться на борт, пока все не поднялись. Когда все беженцы прибыли в Новороссийск, пять тысяч человек разместились в ратуши. В то время отец Агги был очень болен и страдал. В здании было всего два туалета, один для мужчин, другой для женщин. Людям приходилось часами стоять в очереди, чтобы добраться до него. Однажды он подошел к женщинам и сказал им: «Если я попрошу мужчин пропустить меня, они подумают, что я пытаюсь их обмануть. Вы представляете, чего мне стоит обратиться к вам, женщинам, но я очень болен. Пожалейте ли вы меня и позволите ли вы мне пройти ? ». Они, конечно, так и сделали..

Толпу в ратушe  кормили супами. Они пробыли там шесть дней, пока не нашли небольшой домик в сельской местности. Дядя из Англии прислал им немного денег. С ними жил другой дядя и его семья. когда они видели друзей, бродящих без крова по городу, они звали их жить с ними. Агги говорила, что она могла терпеть плохую еду и все прочее, но что это большое количество людей в маленьком домике ей действало на нервы, потому что не было ни малейшего момента одиночества. Она мне сказала « Я была молодой девушкой и в этом возрасте я должна была бы чувствовать себя счастливой и беззаботной. Но мне больше всего хотелось побыть одной хоть на минуту. Я часто сидела, закрыв глаза и думала «Может, быть я сейчас одна!  Может быть, когда я открою глаза, я буду одна!».

Холера распространялась по городу. Им надо было уехать, куда угодно…Британские военные корабли привозили провизию, лекарства, одежду, а Красный Крест США посылал муку. Для снабжения хлебом была создана пекарня.Крым был освобожден ‘белыми’ русскими, и семья вернулась в Ялту, где нашла себе дом (М. Н. Горбов. Воспоминания о гражданской войне). Зима была ужасная, дома не были приспособлены к холоду, и было действительно очень холодно. Мазута было мало. Денег не хватало. Горбовы их имели, но в магазинах им возвращали не валюту, а бумажные талоны, которые другие магазины неохотно принимали. Родственники прислали им одежду из Англии, но ее украли и они так ее и не получили.

Большевики вернулись; ‘белые’ русские сказали беженцам, что им лучше уехать, и семья села на грузовой транспортер. На борту было 500 беженцев. Они должны были спать в трюме. Ни  одной  кровати. Один из мужчин нашел подматрасник, не матрас, а только подматрасник. Агги обменяла его на чемодан. Она завернула свою одежду в рубашку и расстелила другую одежду на подматрасник,  чтобы на нем спали ее родители. Ее отец был болен. Сестра Екатерина не уехала с ними, она решила остаться в России искать мужа. Позже она узнала, что его убили. Она покинула страну только семь лет спустя и сегодня живет во Франции. 

Путешествие до Константинополя, обычно занимавшее всего 36 часов, продолжалось неделю, целиком проведенную в трюме. На борту болело много людей, как это всегда бывает в таких условиях нищеты и перенаселенности. Когда они приехали, их отвели в место, где их одежда была подвергнута   дезинфекции.. Все приняли ванны, прошли дезинфекцию и получили горячую пищу. Когда им вернули одежду, она была чистой, но бесформенной и усушенной паром. В гостинице, куда они отправились, люди спали на полу, в холле, в гостиных… Константинопольское консульство еще зависело от старого режима, и им посчастливилось связаться с дядей из Англии, который продолжал посылать им деньги. Они наняли комнату на троих и через друзей сумели поместить отца Агги во французскую больницу. Он был на исходе сил и очень болен. Через три месяца они нашли пароход в Афины. Они жили втроем в одной кабине, но там было чисто и тихо, и они нашли друзей. Четыре недели спустя они прибыли в Марсель, а затем в Париж. Дядя из Англии продолжал посылать им деньги. В Париже они жили с тетей. Родители и сестра Агги уехали в Германию, а в 1920 году Агги уехала в США, чтобы выйти замуж за вашего деда. Вот эпопея, которую я помню такой, какой мне рассказала ее ваша бабушка » (Харриот Хаузэ Джонс, США, 1962).

 

 

 

 

 

                                                                     Марина Горбова, Париж, март 2020

 contact:gorboff.marina@gmail.com